Мой город - Севастополь
Если кого-то и нашли в капусте, то меня (и я это точно знаю) нашли в Черном море у берегов Севастополя.
Севастополь.... Мне кажется само это название, на слух уже дает информацию к размышлению и действию, хотя первое названия поселка на берегах этой бухты не менее романтично – Ахтиар. А если копнуть глубже и зарыться в пласты Древнего Херсонеса?
Походить по Малаховому кургану, Братскому кладбищу и остаткам батарей Обороны Севастополя 1852-54гг. Посмотреть через Памятник затопленным кораблям на Константиновский равелин. Где матросы России мужественно защищали Севастополь и в годы Великой Отечественной. Здесь вся земля, политая кровью доблестных, русских воинов, священна. Здесь воевал мой отец в 2АЭ 43ИАП о чем говорят сбитые им МЕ-110 и ФВ-190. И всегда, возвращаясь в Севастополь, моё сердце замирает перед выходом поезда из тоннелей на просторы берегов Севастопольской бухты. Будут меняться Хрущевы, Горбачевы, Ельцины, Кучмы, Ющенки и другие, а эта земля будет вечно хранить память об истинных Героях. Это Солдаты и Матросы независимо от званий и регалий, это мужественные жители этого города.Я, до сих пор, чтобы уйти от политических и других передряг, от наших назойливых, антинародных средств массовой информации, отрабатывающих свои гамбургеры, мысленно ныряю в волны Черного моря. Там тихо, хорошо, никто не выпендривается, нет ни бедных, ни богатых, все равны перед подводной стихией и одинаково зависимы.
Сколько счастливых подводных часов проведено практически во всех бухтах Севастополя. Но больше всего запомнились бухта Стрелецкая, Карантинная, Круглая, Камышовая, Казачья, Омега, Голубая и Южная. Я жил в районе Стрелка, так называли его от исходного названия бухты. На берегах Стрелецкой бухты и 25 батареи находится Высшее Нахимовское училище. В этой бухте нам, стрелецким пацанам, всегда хватало приключений и тайн. То туда затаскивали затопленные корабли и подводные лодки, туда приходили и уходили транспорты и корабли во времена Карибских и прочих кризисов. Там мы шныряли по воинским частям, суя свой нос, куда не надо и получая пинков и подзатыльников. Ловили рыбу, крабов, рапанов, мидий и устриц. А по вечерам сидя на заборах, а если посчастливится и скамейках матросских клубов смотрели фильмы: «Чапаева», «Судьба Человека», «Александр Матросов», «Александр Пархоменко» и много, много замечательных фильмов, оказавших на нас большое влияние. В конце бухты был маяк, рыбачий колхоз и затопленная баржа где мы ловили морских коньков, травяных крабов и ершей. А также мидий, которых жарили тут же на раскаленной палубе. На другой стороне бухты была щитовая, где был причал мишеней для корабельных стрельб. А в двухстах метрах от берега тянулась цепь понтонов, необходимых для подъема и транспортировки затопленных кораблей. В них закачивался сжатый воздух. Но однажды в этих понтонах погибло несколько ребят. То ли по ошибке, то, ли еще по какому, стечению обстоятельств в одном понтоне оказался закачен какой-то газ. Внизу понтона был вход, куда мы подныривали и залазили внутрь понтона. А в этот раз один из ребят поднырнул и молчок, за ним пошел второй, и тоже молчок и так несколько человек. Нашли ребят через несколько дней, обыскав практически все катакомбы, закоулки и дно Стрелецкой бухты. Много ребят взрывалось при разборке боеприпасов, а этого добра и поныне хватает. Я помню, в моем арсенале было оружие всех времен и народов, правда, хватало ума не связываться с боеприпасами, так, как насмотрелся на последствия. В Карантинной бухте была база торпедных, а впоследствии ракетных катеров, знаменитая Школа водолазов и таинственный и загадочный Херсонес. Вода, к сожалению, там была всегда мутная и большого интереса для подводных наблюдений она не представляла. Зато по осени была замечательная рыбалка на окуня, ставриду, ласкиря, а в конце бухты на кефаль. Херсонес сам по себе уже событие: раскопки, развалины Владимирского Собора, и, что самое главное чистое побережье до самого Нахимовского училища. Вот здесь мы и отрывались все свое свободное время. Тут были бои крестоносцев, с мечами из арматуры, и копьями из новогодних елок, с ведрами-шлемами на голове и прочей амуницией. Тут мы партизанили и казако-разбойничали. Играли в футбол не на жизнь, а на смерть между районами города. А с ранней весны до глубокой осени ловили крабов, для последующей продажи. Летом собирали бутылки после отдыхающих. Собирали цветные металлы. Кое-кто из ребят находил утерянные украшения на дне, бывало и золотые. Однажды был случай и со мной…. Одна солидная дама, видимо из столичных особ, играя в воде с подружками, потеряла дорогой кулон с золотой цепочкой. И сказала, что даст сто рублей тому, кто найдет. Я нырял где-то около четырех часов и уже к вечеру вконец измученный нашел его в каменной щели. Я протянул ей украшение: Ваше? Ой, какой замечательный мальчик. Сказала она приторным голосом классной дамы. Подожди меня. Она долго копалась в сумочке, что-то мучительно доставая и возвращая обратно в сумочку. Подошла ко мне и протянула десять рублей. Я, думаю, этого наверно хватит. Я сказал, конечно, хватит, и выбросил украшение обратно в море. Больше его уже не нашли. Подрабатывали мы и на раскопках, но это было, скорее всего, как причастие к чему-то таинственному и загадочному. По раскопкам ходили легенды одна интереснее другой, и мы грызли эту спекшуюся крымскую землю, под раскаленным солнцем, мечтая первыми найти золотую статую или огромную амфору золотых монет и украшений. Подводный мир Древнего Херсонеса интересен и многогранен. Часть городища ушла под воду. Но и без этого от Солдатского пляжа до Колокола под водой было на что посмотреть, и что поискать. Сначала это Монашки так называли малые скалы под Южными воротами Херсонеса. Они перед входом в море начинались с каменных плит, едва покрытых водой, которые через 20-30 метров кончались 3 метровым обрывом вглубь. Еще через двадцать метров был второй 2-х метровый уступ и так далее, таким амфитеатром от скал до Нахимовского училища берег уходил вглубь, и в центре бухты глубина была около пятнадцати метров. Там уже можно было найти камбалу и больших каменных крабов. Крабы и ерши или как их называют, скорпены, были и на меньших глубинах, но и размеры их были соответственно меньше. Далее шли средние, 2-3 метровые скалы. Какой-то неизвестный художник выбил на этих скалах профиль Ихтиандра и фигурку загорающей обнаженной женщины. Море и солнце медленно делают свою разрушительную работу, и в мой последний приезд в 1999 году, я с трудом нашел эти творения. В воде большая подводная скала метрах в 20-ти от берега называлась Тайвань. А за ней прямо в море метрах в 200 от берега находится подводное плато. Оно очень красиво. С подводными пещерами и галереями. Там из рыб уже можно встретить рябчика и горбыля. А крабы там уже были голубые. В смысле - по цвету. Что интересно, в свой последний приезд, уже глубокой осенью делая перед отъездом свой прощальный заплыв, я поймал там настоящего голубого краба, как тридцать лет назад. Видимо Море подарило мне его. Над средними скалами есть еще одни – они идут уступом метра на три и, возвышаясь над ними, метров на пять. Первыми с этих скал прыгали Илюха по кличке «Баламбон», так как много сочинял, а из девчонок – Танька Кульбакина. Так вот с этих верхних скал доводилось прыгать и мне. Это считалось высшим пилотажем, опасным и трудным в исполнении. Много смельчаков там стало инвалидами, калеками, а некоторые разбились насмерть, не долетев до воды. Но, долетев до воды, нужно иметь технику входа в воду, чтобы попасть с высоты 7 метров в размер 2х1,5 метра и глубиной 1,80 метра. Далее идут Высотки – это скалы высотой до пяти метров с таким же верхним карнизом. Там есть одна хитрая штука, которая доводила до истерики, приезжих дам. Прыгая в воду, можно было незаметно проникнуть в подводную пещеру, и где через несколько метров был грот и отсидеться там. Представляете, когда только еще вчера познакомившаяся с вами дама видит, как вы красиво ныряете и не выныриваете в течение пяти минут это жестокое испытание, на которое я бы сегодня не решился. Однажды дело дошло до скорой помощи, а в другой раз мой знакомый еле спас свою тонущую подругу после своей очередной шутки. Да, дураки мы были здоровые и, наверное, очень жестокие. Далее шли так называемые галечные, золотые пляжи, древне-херсонесский причал, а за ним Колокол, помогавший в свое время мне обрести себя, о чем более подробно описано в книге «Я родом из Союза…». После Стрелецкой бухты вернее на ее другом берегу, на мысе – нефтехранилище, запретная зона, батарея, кажется 30-ая, и прибрежная коса. Сколько крабов и ершей мы там натаскали. Там идет медленное понижение дна от 2-х до 15-ти метров на 500-800 метров прибрежной зоны. А это в досягаемости подводных пловцов нашей квалификации. А на небольших глубинах прибрежных вод остались воронки от снарядов перед батареей, где уютно чувствовали себя ерши и крабы. А ближе к нефтехранилищу можно увидеть на песчаных отмелях морских скатов (котов). Далее идет бухта Омега названная в соответствии этой букве. Там городской пляж и вертолетные мастерские. Там есть в прокате лодки и это давало возможность выходить ближе к открытому морю и там ловить рыбу на спиннинг с самодурами. Самодуром называли крючки с перьями, которые привязывались на подвеску по 10-15 штук. И рыба ловилась «пачками». Далее была бухта Камышовая. В этой бухте дислоцировался рыболовецкий и перерабатывающий флот. Как дальнего, так и местного плавания. Единственное, что было интересно в смысле добычи это устрицы на выходе из бухты с другой стороны, на молу, а также за небольшой магарыч на любом корабле можно было загрузиться под завязку любой рыбой. Мы подплывали на лодке, привязывали к концу бутылку, дёргали, она исчезала и через некоторое время к нам опускались Дары моря, коими был богат данный корабль. А в конце бухты таким же «макаром» можно было обменять водку на ставриду, камбалу, кефаль, кильку и другую рыбу, сколько утащишь. Посреди порта стояла всегда огромная бочка с икрой нототении (рыба такая) и бери, сколько хочешь. В коптильне тоже всегда можно было поживиться. И хочется сказать, что если для еды, то тебе давали просто так, без всякой водки и денег.
Едем дальше, вернее идем – так виднее. Бухта Казачья, там в свое время стояли казаки, как в Стрелецкой стояли – стрельцы. Здесь базировалась Бригада морской пехоты, база ракетных катеров, дельфинарий, военный аэродром, знаменитый Херсонесский маяк, 35-я батарея, затопленная баржа «Форель», с боеприпасами. Интересно, что там было огромное количество крабов среди этого «боедобра». За маяком, это уже начало Южного берега Крыма сильное течение, уносящее тебя в открытое море, так что слабым пловцам там делать нечего. Далее идут живописные обрывы Голубой бухты, глубины там порой недосягаемые, но чистота воды была необыкновенная на тридцать метров 10 копеек видно. Говорю, была, так как все закончилось после съемок фильма «Человек-амфибия». После выхода фильма через некоторое время, видимо, не нашлось другого места, и прямо посередине Голубой бухты бросили огромную канализационную трубу. Если бы ее вывели около маяка, то течение безболезненно транспортировало бы эти прелести в середину Черного моря, и опускало бы их там, в естественный слой сероводорода, но видимо, кто-то сэкономил и убил еще один памятник природы, который, кстати, можно возродить согласно моим рекомендациям. Хотя специалисты это знают и без меня и моего практического опыта. Далее идет мыс Фиолент. Еще одна из жемчужин Севастополя. Чистейшая вода, большие глубины, и в подтверждение этого это одно из мест, где можно встретить одну из красивейших рыб Черного моря – морского петуха. Эта донная рыба с ярким, как у петуха оперением водится только в чистейшей воде. Здесь можно встретить камбалу, катрана, осетра, султанку, крупную кефаль, рябчика и горбыля не говоря уже о мелкой рыбе. Здесь уже чувствуется мощь, глубина и бескрайний простор Черного моря. Над морем нависает 100 метровый обрыв, на середине обрыва родник и небольшой растительный оазис. Здесь мы ставили палатки, а иногда ночевали в пещерах и рано утром спускались к морю для подводной охоты, к обеду поднимались утомленные после тяжелейшего труда по отвесным склонам. Обедали, отдыхали и к вечеру шли на вторую смену – так как ловится лучше при восходе и заходе солнца. Особой достопримечательностью Фиолента считался редкий полоз, которого я увидел всего один раз и видимо тогда я понял, что человек может летать. И пусть не врут, что крокодилы не летают. «Може, трохи низенько…», но летают. Я в очередной раз поднялся на нашу базу, испил воды из родника, подошел к палатке, открыл полог и нырнул со всего маху внутрь, а на лету вижу что-то свернувшееся кольцами на дне палатки…. Не знаю, кто больше испугался? Я, махающий крыльями или тот елозящий полоз никак не могущий сорваться с места, но я теперь точно знаю, что если я и не совсем летаю, то могу некоторое время держаться в воздухе посредством махания рук, так, как я не опускался, пока полоз не исчез. Вот тебе и -…крокодилы не летают. А мы, проходя, мимо воинской части и Монастыря приближаемся к знаменитой бухте купринских листригонов – Балаклава. Сегодня, конечно, это уже не та секретная база подводников, со стоящими на выходе из бухты генуэзскими башнями. Башни остались, их не тронула рука современных варваров, а вот от базы остался разграбленный подземный комплекс и несколько устаревших которые нельзя назвать и военными, скорлупок. Бухта Балаклава всегда тихая, так как при входе в бухту стоит природный затвор, перекрывающий ход бушующим волнам. Но она живописна и сейчас также как и на старинных гравюрах. Стоит только прищурить глаза и посмотреть на нее в лучах заходящего солнца. Она для меня много значит еще и потому, что на берегах этой бухты меня крестили в часовне еще не построенного храма, вместе с одним каплеем сахалинского г.Корсаково – Надеиным Юрием Михайловичем. В этот день сошлись три Александра. Было 100-летие Александра Куприна и крестил нас отец Александр (он с ребятами еще занимался раскопками времен Великой Отечественной Войны и перезахоронением наших воинов).
А мы можем сесть на катер или пешком через генуэзские башни пройти на знаменитый Балаклавский галечный Золотой пляж это что-то вроде Средиземноморья. Но пляж есть пляж, а вот дальше действительно фантастика - заповедные места мыса Айя. Сосны Станкевича, словно плюшевые медвежата, чистейший родник, и живописные обрывы прибрежных скал уходящие глубоко в море. Егерь был моим хорошим знакомым и ждал всегда с нетерпением нашего приезда, пропуская нас в заповедник без проблем. Какая там Италия, Ницца могут сравнится с этими красотами. А за мысом Айя уже Батилиман и знаменитая бухта Ласпи…. Я уже выхожу за рамки города моего детства, но это тоже частичка моего детства – пионерлагеря «Ласпи» и «Южный» где я провел не одно лето. Скалы над санаторием «Изумруд», где я впервые воткнул свои пальцы в расселины крымских стен и получил свои первые уроки скалолазания на «Змейке», «Рыжей» и «Серой». И, конечно же, изучив подводный мир всей прибрежной зоны. Форос ,Сарыч, Алупка, Мисхор, Артек, Ласточкино гнездо, Ливадия, Ялта, , Алушта, Судак. Сейчас в этих местах и к морю то не подойдешь все застроено, забито, огорожено. Но мне повезло – «я там был, я точно знаю». Каждое название это легенда Крыма. И вот эти легенды сейчас просто убивают. Я забыл совсем сказать несколько слов о незаслуженно забытой Южной бухте - это была одна из главных флотообразующих, ключевых бухт Севастополя. Минная пристань, Графская пристань, Учебный флотский экипаж, Учебный отряд подводников, причал вспомогательного флота, причал подводных лодок. Севморзавод, Военно-Морской госпиталь, Матросский Клуб Флота, Панорама и Исторический бульвар. Площадь Ушакова, Нахимова, Пушкина, Спортивная школа Флота, Морской вокзал, Автовокзал, Железнодорожный вокзал – это все и еще много чего интересного находилось на берегах этой славной бухты.
И еще о поселке и военном гарнизоне Кача, где прошло моё раннее детство. Прибрежные воды Качи не представляли для меня интереса ввиду моего совсем еще малого возраста, но они и в самом деле мало интересны для подводного плавания по сравнению с Севастополем и Южным берегом Крыма. Но зато послевоенные свалки самолетов всех марок и конструкций были для нас настоящим Клондайком и Островами сокровищ. Вот пока и все о бухтах моего детства. Хотя это лишь малая часть того, что нам, севастопольским мальчишкам пришлось познать, исследовать, попробовать на вкус и понюхать…. Самое главное, что мы росли в окружении настоящих мужчин, нам было с кого брать пример, и мы были окружены их отцовской заботой при нашем сиротстве. Это было тяжелое и счастливое время.
Тополя отцвели, белый пух улетел,
Пролетела весна в вихре будничных дел.
Миновал ещё год, ещё год без любви,
И никто не придёт – не кричи, не зови.
Сколько сердце хранит и тепла и добра,
Но поставлены ставки – не жизнь, а игра:
Заскочил наш конёк на рулеточный стол,
И понёсся по кругу – пошёл, и пошёл!
Конь бежит, подминая под копыта друзей,
Мы глаза закрываем и шпорим коней:
Кто был прав, кто не прав – разберёмся потом,
И мы жадно хватаем руками и ртом.
И несётся по кругу лавина коней
И что им до призыва: Люди! Будьте добрей!
Что не хлебом единым живёт человек!..
Кони яро несутся, ускоряя свой бег.
Люди! Стойте, уймитесь! Посмотрите вокруг.
Кто был другом – тот враг, кто врагом был - стал друг.
Словно адский клубок перепутанных змей.
Я прошу вас: Уймитесь. Люди! Будьте добрей!
Сколько сердце хранит и тепла, и добра,
Может нам присмотреться друг к другу пора
И достать из заветных своих сундучков
Россыпь искренних, тёплых и ласковых слов.
То, что было прошло. Чему быть – нам не знать.
Остаётся надеяться, верить и ждать.
Так зачем суетиться, друг друга корить…,
Просто нужно учиться друг друга любить.
Александр Васильевич Каменский
Мой сайт: http://avkamen.narod.ru/index.html
